Александр Чекалов Ночной ветер Ах, как хочется жить, и любить, и надеяться! Тихо снег положить белой лапой на деревце. Чтобы долго лежал, постепенно сдуваемый… и — не чуяли жар, но его отдавали мы чтобы пользе чужой, — а не прихотям собственным! Ах, как зябко душой увязать в философстве нам. Но на смену уже лезет живность такая, что… "Нет, теплее душе!" — "Что ж от страха икаешь-то?" Ах, как хочется всё разложить по местАм своим. …Снег — куда-то несёт, мы же здесь арестантствуем. И на всём белом дне не найти тёмной щёлочки, чтоб забиться и не ведать, чем там ещЁ в очки нам кидается вихрь — одиночества исповедь… Чтоб остаться в живых. Всё же мы не из гипса ведь. "Всё же должен быть вых…" — и… безмолвия иноходь… Чтоб остаться в живых. Чтоб жила половина хоть. Чтоб хоть четверть жила. Хоть осьмушка! Нельзя уже? …Ах, как муть тяжела, как горьки её залежи. Не петляй же в степи, — погоди-ка… окрепни-ка и — ещё потерпи… Ну! И где твоя реплика? …Тишина — словно мёд: в ней и вязнет, и тАет всё. Здесь никто не живёт. Кроме тех, кто пытается. 11.01.13 В очереди Я полдетства провёл в поликлиниках: регулярно подолгу болел. Всё гадал — ну когда ж переклинит их и сметут за барьером барьер эти очереди терпеливые! …Приливала к сознанию жёлчь, и вскипали досады приливы, и ползал шёпот, мол, "надо быть жёщщ…" Время шло. Все мы якобы выросли: пациенты, медсёстры, врачи… Симптоматика прячется в вымысле? Ничего, терпеливо влачи полудохлое существование: обречён на заботу любой. (Потому и бросаюсь словами я: "боль" и "тьма", "красота" и "любовь"…) Сонный (некогда ясные очи ведь замутила досада на всех), тупо жду — и сгущается очередь, кабинет терапевта обсев. …"Без талона? Она вас не примет, ну: есть же правила!" — вера крепка. И растут тополя по периметру. И плывут облака. 10.02.13 В верном направлении Если и вник я во что-то за время, пока живу, так это в то, что мои глаза видели наяву: жмёшься ли ближе к корням, малыш, рвёшься ли в высоту — гладить животное можно лишь от головы к хвосту. Если же наоборот — оно яростно намекнёт, что забодал, мол, уже давно твой человечий гнёт! …Лучше нам действовать или ждать, Свет или Тьму привлечь — всё можно вдумчиво обсуждать, только не эту вещь. Ловит ли оттепель белых мух, стужа ли щерит рот — всё можно вынести… кроме мук глажки наоборот. Даже альянсу Добра и Зла не сокрушить Мечту! — лишь бы ладонь неизменно шла от головы к хвосту. …Всё относительно: правда, ложь, осень, зима, весна… Так вот бессмысленно и прольёшь, лёжа в ночи без сна, все свои слёзы… То страх, то боль, то — просто так, печаль… Главное, ту, что всегда с тобой, в тайну не посвящай. Гладь её правильно — и вполне этим исполнишь долг. …Да уж, — не радость… но повод не использовать поводок: древние страсти все улеглись, трезвость — основа сна; облако — в небе, на ветке — лист, и под рукой — спина… 03.03.13 Поэт Совсем решился было бросить стихосложение — но Влад (Павловский) очень сильно просит, мол, ты сперва подумай, брат. Ну я подумаю, конечно, — и всё же, кажется, пора. …Проснёшься, наскоро поешь, но в душе не тает мишура каких-то образов банальных, каких-то символов чужих… А надо — яблок и бананов! и жить! и чувствовать, что жив. Вот села муха на варенье, и мухе — просто хорошо, к чему же я теряю зренье, очередной строча стишок?! Нет, чую, в этом есть какой-то неразрешимый парадокс… Уж лучше дамы из эскорта и где-то рядом — пара доз какого-нибудь сериала: чтоб только мозга не напрячь! — и так уж долго засоряла (глаза-то попусту не прячь) коварная литература самосознание моё… Пишу — на выходе халтура, а на стене — висит ружьё*… но у поэта — ни аза нет для понимания, где цель! (Уж больно сабж устал и занят жеванием теодицей.) Конец, достаточно теорий, — пора на практику! …Эй, дождь, иди! на землю волшебство лей! И — слепо верь, пока идёшь: не думая о внешнем лоске, придут иные, с кучей средств**… Да вот, к примеру, Влад Павловский: чем не творец? 30.03.13 * чеховское ** изобразительных ;) * * * Март опять нам накапал в открытые окна то ли средства последнего, то ли тоски. Потеку вот гулять — и, конечно, промокну, а вернувшись, надену сухие носки… На глаза лезет утварь. Обложки. Обои… Да и в голову — разная мутная гнусь. И, конечно, кино о решительном бое — это выход… Но это — когда я вернусь. Если только вернусь: возвращаться не надо. Надо — в люди уйти — нанимаясь за хлеб и ночлег избавлять одиночек от ада! (И — сгореть в их огне, за два дня одряхлев.) …Под окном — старичьё ли седое, тинЫ ли — кто-то празднует зиму длиной с этот век… И колышутся шторы дождя нитяные, потому что идёт под дождём человек. 31.03.13 Метаформоза Тут был компьютерный магазин, а будет? музей искусств? …Во всяком случае, тень от зим ложится на каждый куст. Театр Спесивцева на углу, а за углом (и над!) — метели юла… но пожрёт юлу Останкинский комбинат. И я захочу — и поэт, и бард — оставшийся без жены, кольцо обручальное сдать в ломбард (кому мы теперь нужны!)… Всё в прошлом, а памяти мотылёк снежинкой — то там, то тут… Вдоль улицы Руставели лёг туман былых простуд, но всё ещё Яблочкова мила (особенно по весне): одна однокурсница здесь жила, позировавшая мне… И что же? Никто не сошёл с ума. Зло в минусе, хвост поджат. Системными блоками спят дома — и приводы не жужжат… Лишь небо размазано над весной (искусно: ведь сон-то — мой), как мост одноразовый подвесной! И я не спешу домой. 31.03.13 На маяке Вон, пар идёт от фонаря, и дождь октябрьский повсюду, а там и ветер ноября сулит огню одну простуду. И бьётся из последних сил на маленькой площадке пламя, и кровь течёт, как эликсир, и мысли кажутся делами. И вспоминается: живу, мне ветерок мозги полощет, и я — в режиме дежавю — вступаю бережно на площадь. На мне мундир, я стар, я сед, на шею давят ножки внучки… Прошли мы — всё… и на десерт себе желаем по тянучке! Мы против жадин и подлиз, мы за иллюзии и вечность, и — трогает социализм как нечто, СТОЯЩЕЕ свеч, нас… Но снова в ритме перебой, я, вздрогнув, озираюсь тупо и… становлюсь самим собой. Уж до краёв родная ступа полна… Но что мне в тех краях, где даже сумерки плаксивы и кренится любой маяк при виде маячка и ксивы! …Дождь убивает не спеша. Не ведая границ ресурса, собой любуется душа… И правильно! — давай, рисуйся, пока испытанная клеть отчасти гасит этот ветер, и есть ещё чему гореть, и вечер отрешённо светел. 06.04.13 Мореходный возраст Куда ни глянешь — повсюду рань и волны гладят родную дрянь. Куда ни сгинешь — и там! везде индейца тянет к большой воде. Мир полон плеска. В его горсти охота греку в туман грести… За поворотом — судьба легка, вперёд варяга несёт река… Бумажный парус, ты слишком мал, а всё же ветер уже поймал! …Соседи машут: "Пивка? Чайку?" — но ты несёшься по ручейку: чуть кувыркаясь, чуть погодя… пройти стараясь в тылу дождя; успеть пытаясь ("Беги-беги!") и до потопа — и до шугИ… Ну что нам суша: мертва, как стол. А где-то дышит морской простор, и каждой щепке (а их — стада!) мечтать не вредно попасть туда. Летите, щепки… к мечты костру ль, в очаг ли общий, под хор кастрюль, — везде нам место! …Трещим, острим, — к финалу гонит нас общий стрим. Полно истоков! корней! соррент! и возвращаться — наш общий тренд. …Копилка-киса от рук жирна, земля раскисла, ушла жена… Не слышно эха — и нет шагов. И где Нахимов? А Ушаков? …Лишь финикийцы заходят в тыл… и всё протёрто до чёрных дыр. 06.04.13 Экзотика Перрон, попутчиков орава… Тебе вручают корешок: "А ну-ка!" — пробуешь… "Отрава!" — ворчишь, испытывая шок… И не предполагаешь, нервный (с собой отраву не беря), что чай — не чай без ежедневной невнятной нотки имбиря. Вот так и всё… Чтоб оценить и принять экзотику, тебе нужны невидимые нити… Роса на каждой тетиве развесит утром эти ноты, — и станет ясно, крокодил, что всё постиг уже давно ты! Но просто слов не находил… 07.04.13 Обрыв …Вечно: то заповедь "не убий", то вдруг удар под дых… Жизнь — это красный автомобиль, врезающийся в молодых. Даже не знаю, как объяснить! — это не сказка, быль: по лабиринту тянули нить — и вдруг автомобиль… Лбом о пол вдоволь поколотив, ждёшь и от музы поз? А жизнь — это красный… локомотив, несущийся под откос! Сказка: про белого рыбачка, и про золотую нить, и про крючок… Порвалась щека, падает выдернутая чека, — и некого в том винить. …Долго ли ждать? до каких же пор? — бьёшься во сне о твердь, чтобы очнуться… Прекрасный пол! — лишь подмести, чтоб окончить спор… и что, это всё? Ответь! Вечен, как остов на пустыре. (Лишь бы хватало слов.) …Да, поистратился, постарел, но ведь и шёл-то — в лоб… 25.06.13 Утро Болит отлёжанная щека, встаю со стоном с сырой земли, Вокруг колоссы борщевика — как полновластные короли. От электрички отстал, упал, башкой ударился, дальше — сон, о том, как вьётся над ванной пар и ты зовёшь меня: "Эй, гарсон!"… Но вот и утро. А я свою мобилу, кажется, пролюбил. Ищу платформу… Уже стою у расписания, как дебил. …У края бездны ловить ребят судьбой назначено… Где же рожь? Нещадно строки в глазах рябят — и всё прекрасно. И мир хорош. 23.08.13 Вдоль пути На туманный район навалился циклон. Шарю взглядом по насыпи робко: всё усыпано битым по пьяни стеклом, что ни шаг — то бумажка, то пробка. Нет, не шли никогда в этом месте бои, чужаки не творили бесчинства, просто местные люди — родные, свои — шли буянить, работать, учиться… Что теперь? Будто снежный, товарищи, ком, разрастается ясность: отныне здесь уже никому не гулять босиком между рельсом и лесом полыни. Всем уже надоело испытывать шок, наблюдая подобное? Полно… Никому здесь не будет уже хорошо, всё туманно, но это — бесспорно. Вы, конечно, товарищи, можете гнать (мол, ответ я во всём лишь себе дам!) и стремиться себя в перерывах познать с напускным равнодушием к бедам. Но хотя бы однажды признайтесь себе: здесь не светит ни почвы для чуда, ни его самого… лишь лазейка в судьбе — неизвестно куда и откуда. 29.08.13 Пока Пока не требует поэта к себе начальник на ковёр — пиши про то, пиши про это… Пока бумагу не извёл. Пока всё есть (хоть еле-еле, но да! — что радует весьма)… Пока клакёры не доели всего фуршетного дерьма. …Пусть освещение дневное тусклее лампы! — ты пиши: про снег, растаявший давно, и про те большие беляши, и про круги на стойке бара… Про всё! А нет — так завали, прошу прощения, хлебало и чай покрепче завари. И в суете его чаинок увидишь будущий покой, в котором ты — как будто инок с чужою книгой под рукой (что, разумеется, не ново)… пока, сценарий теребя, на роль шута очередного никто не пробует тебя. 04.09.13 Тёплый вечер Речи кончены — слушай шёпоты вихрей (элем текут имбирным): "Стань хоть мастером фотошопа ты, хоть золою — а тем, кем был, нам всё же будешь ты ближе, глупенький!" …Стой и слушай (тебе полезно), как шуршит она, листьев трупики анимируя, — осень-бездна. Тополь, поздним теплом обманутый, чмо, мечтающее о бэхе… все пускают (да стой нормально ты!) безрассудно свои побеги. И закат, тая в небе-хаосе, глаз единственный хитро сузил, — мол, пора уже, КАспар Хаузер: ваше слово, товарищ лузер. …И откуда ты, и теперь куда — всё забыл… Ну и жди, весь бурый от засохшего… с видом беркута… раз затишье тут. Перед бурей. Слов не хватит — восполним листьями и нехватку идей, и счёт наш! …Веют вихри хвостами лисьими. Ждут — когда же ты клювом щёлкнешь! — чтоб сорваться с цепей невидимых и рассеять золу по саду, по вишнёвому… Жаль, не видим их… "Стой" да "стой"… да я лучше сяду на скамеечку возле домика. …Вот и наши… А вот подъезд мой. Так удобненько, так бездонненько… и пылает закат над бездной. 10.11.13 перашки для волка исчезли призраки рахита тревоги страсти и мечты безалкогольное мохито ах это именно о нас порою по дороге к храму встречаешь оборотней ты но их высасывают быстро вампиры что всегда с тобой её я спрашиваю часто когда же воля и покой но лишь подмигивает молча с японского календаря стреляй на шорох глеб егорыч пусть эта комната темна и чёрных кошек мы не видим но их тут сотни уж поверь ты пузыри пускал беспечно и всё же мимо проходя морзянку выдала подлодка мол ну не верю извини как больно милая как странно уже взлетает самолёт а я в руках как ту синицу сжимаю с веником портфель порою ты выходишь в поле находишь полевую мышь и с ней гуляешь и украдкой глядит на часики она я шёл по краю мрачной бездны я суть явлений познавал нашёл мелок ириску мячик проснулся и лежу во тьме степенно ползает по стенам владыка мира серый чиж а может это ёжь такая туман мешает разглядеть суров наш климат да привычен вот потому-то нам его наш кум и сват и врач дежурный и не советует менять осень 2013 г. Мяук Каменны своды. Небесные — в том числе. Время сворачивать деятельность до утра. Небо спокойно, ни облачка на челе. В воздухе царствуют голуби да ветра. Каменны джунгли. Не чуя ни ног, ни рук, менеджеры возвращаются по домам, — а над землёю скользит человек-мяУк. Дети, увидев такое, спешат до мам экстренно докричаться… но господин в маске и кедах воротит угрюмо нос: "Просто я слишком уж долго тут жил один. Выбрался через чердак — и пошёл вразнос…" Мамы хватают детей, как листва дрожа — видя лихие прыжки от стены к стене на высоте двадцать первого этажа… Сударь, устали? Прошу отдохнуть ко мне! Да, у меня нет угла своего пока, но у хозяйки хватает на всех углов. Сразу откроет бутылочку молока и улыбнётся: "Хороший у нас улов!" Но человек в грязно-сером своём трико только надменно поморщится на лету; миг — и уже безнадёжно он далеко там, за углами, уносится в пустоту. "Слишком я долго и бурно существовал без минимальной поддержки, чтоб от тоски миссии тайной моей допустить провал!" — и растворяется в сумраке. Всё. Тиски вновь челюстями сомкнулись на кадыке. Каменны реки. Долины. Дела. Слова. Что-то ещё трепыхается вдалеке, что-то ещё различимо — едва-едва… Но, если взгляд отведёте, а после вновь ищуще вперитесь в ночь — человеку вслед, дождик всё скроет. Ноябрьский, проливной… Миг — и хозяйка безоблачно включит свет. 14.11.13 Внезапно На землю опустилась как бы нега, — и в самый раз тут выспаться бы, но давно я не видал такого снега! А он летит и бьётся мне в окно, как будто мотыльки (но не на пламя), как будто саранча (и фиг бы с ней)… Как будто всё, что было между нами в течение минут, часов и дней, не льдинками нанизано на нити, а тонет в толще разностей и сумм и немо умоляет: "Обманите! Скажите, что пурга — лишь белый шум!" …Да, чуял холод с самого утра твой; да, в самый раз бы мне утратить речь, но эта нега кажется неправдой… И значит, ни к чему её беречь. 11.02.14 на отшибе памяти всё устремляешь себя за выси, всё норовишь заглянуть за них — а разве что от тебя зависит? …ну что молчишь-то, чудак-жених? едва привыкнешь, убог, ко всякому — и вот, пожалте: в компост ложись… за ежеутреннюю овсянку отдам последний взгляд на жизнь! — и будет счастье… и по заслугам: за кротость — чистое небо ты однажды вновь обретёшь над лугом. благословение немоты и снизойдёт, и потом отпустит, но впредь не будешь уж языком молоть. а правда — дитё в капусте и в горле ком… 19.05.14 Э. В. Спина её — матовый бриллиант, а задница — розовый абрикос, а мы… персонажи гаврилиад: гангрена там, ишиас, варикоз… Со старта до финиша — бытовизм, ничем не избывный… Искали и — нашли себе дао: греби… давись… короче, ни шагу из колеи. А с этой — иначе всё: вечный бой; рассвет обязательно сменит мрак, шагающий рядом… А за тобой — пылают мосты, но никто не враг! Любой может быть тебе другом и соратником! — думает так она, и ходим за нею по кругу мы. Как бич в вечных поисках стаканá. Она — это… нет, не живая кто, а грёза, фантазия, сон, мираж… Так ищет… не прапорщик военторг, а гонщик — момента войти в вираж! Витаем, беспечные, в облаках, надеясь на чудо… Виной жара и сердцебиение… или как? Да, в общем, никак. Ведь она ушла. Ушла насовсем. Ты не понял, не желая смириться, но — да, увы, вот это — реально уже вполне. А мы… только пьянствовать здоровы. Сидеть и молчать посреди двора… Курить и рассматривать твой загар, прохожая шмара.......... Уже пора разведать, куда это мрак шагал: возможно, там лучше. Там новый шанс. А бывшей мечте ведь не сбыться, друг. Нам нужно… не вскоре, а прямо щас! — забыть белизну позапрошлых рук и дальше идти! Ведь у нас там блат: знакомая вечность… Жаль, ум усох. …Лицо её — ласковый циферблат… а кудри — пружинки из тех часов. 18.06.14 Азимут росы Всем открывателям и первопокорителям посвящается… Сначало было слово "дело", потом качнулися весы, депеша в центыр полетела (счёт шёл буквально на часы), и вот… туда, куда стремилась, вонзилась воля удальцов, — и всё! тайга сдалась на милость — в кольце кольцов… Кольцо жжимается: то люди загнали в угол, чтоб убить, остатки чащи… Пнём на блюде восстала (так тому и быть!) из праха мусора и сора под рёв машин и ветра вой махина [тут вступает соло] администрацьи краевой! И будто атомного взрыва густой привольною волной — пошло… Сперва исчезла рыба, потом олени… зверь пушной… А что поделать: это бизнес! И вот — районы, как костёр, в образовавшейся степи здесь огромный город распростёр. И вот — умом остёр и ловок, душой нетленен, как орёл, в рутине сборов-тренировок себе корней я тут обрёл! Стоит за хладокомбинатом родная ДЮСШ… И слово "ski" на шапках — будто мирный атом с почтеньем носят корешки. Мы по тайге круги мотаем (по той, которая вокруг)… Мы отыграли первый таем — а там пройдём и в третий круг, ну а четвёртого — не надо! Нет, не бывать ему, не лги… Мы сами тут на глади ада, как камни, делаем круги. Наш верный азимут — за нами. Роса на листьях — как пожар. Мне лично тренер, как цунами, однажды руку вот пожал! — а я… не радуюсь наградам: награды как-то ни к чему… Но люди рядом! И я рад им! И — вместе с городом и садом гляжу уверенно во тьму. 28.06.14 * * * А ты пойдёшь смотреть салют? …А я — пойду смотреть салют. Там будут пиво, и "Салют"*, и даже водка "Абсолют". Да нет, зачем же зря вопить! — никто не заставляет пить. …Так, чисто каждый со своим, придём — и вместе постоим… А с неба сыплются огни, такие красные они, такие синие они, — себя не помнишь! Зацени… И все мы, разные в душе, глядишь, становимся уже единым целым, как с утра в саду на ёлке детвора… И сердце рвётся из груди, и целый вечер впереди, и полон мир цветных чудес… Не порть же всё своим "не здесь": а ГДЕ? У каждого семья. В том не вольны ни ты, ни я. Конечно, есть ещё друзья… но лучше здесь, считаю я. Смотри, а вон как раз подъезд… Не бойся, нас никто не съест! ("А если люди вдруг?" — И чё! Мы и не начали ещё…) ................................ В ветвях торчат остатки гнёзд; с небес летят остатки звёзд. Такой уж в стаде их падёж, — нет сил смотреть… "Но ты пойдёшь?!" 28.06.14 *дешёвое советское шипучее вино * * * Любовь моя свела подружек и друзей немало… Несть числа их парам, ротозей! Вчера ещё — жена (подумаешь, бином…), сегодня же — нежна с моим же друганом. Вчера ещё была почти совсем уже… А после — год жила с моим же протеже! Всё, хватит, не могу… Врагу не пожела… Нашёл себе ягу — к горынычу ушла… Рыданий не сдержать. Печаль моя — стекло, прозрачное зело. И члены все свело… И нечего тут ржать. 29.06.14 Сизифово Это я в детстве был богом, носящим скобы, — детство исчезло… Сегодня я муравей, вместе с соседями строящий телескопы. Радио-, блин, телескопы! "Давай живей! Ты отвечаешь… секунду… за левый сектор, нижний сегмент, точка номер семь тысяч сто. Чтобы тебя не склевали — повсюду сетка. (Благодари, насекомое ты существо!)" И — когда очередной ураган рвёт сети, "чашу" кромсает и клочья швыряет вверх, крепче смыкают ряды — и мои соседи, и моё эго — прошедшее кучу вех, ставшее зорче в итоге… и как-то чище… И ощущаю, что сам себе властелин! (А в это время невидимые ручищи мнут нашу массу, как будто мы пластилин.) …Можешь гордиться, герой: ты один из многих — не испугавшихся выполнить тяжкий долг в час роковой — когда надо бы сделать ноги, но кто-то властно натягивает поводок: что-то внутри, что важнее рефлекса смыться… императив или совесть… а может, Бог… Главное, чувствуешь общую бездну смысла. (Ну а в руках… непонятно: комок? клубок?) В детстве — я был равнодушным, тупым, нахальным… Многого, как говорится, не понимал… Ну а теперь… сколько бонусов не пихай нам к самым мандибулам — лишнее всё. …Да, мал, скромен, ни в чём не нуждаюсь: я часть системы! — мы строим важные штуки (без них никак) и нескончаемо прёмся по этой теме… И наполняется чаша у нас в руках. 08.07.14 Просто Жил-был один… поэт? Не то чтобы… Просто так, слова на нити лет нанизывать мастак. Жил, нищий и босой, в коллекторной, если чё, и — просыпая соль, плевал через плечо… Любовь? Сошла к нему как лучшее из средств… Спросил он: "Почему?" — "Ну… просто ты мудрец." И — нет любви конца… Ведь в одури суеты на всякого "мудреца" — довольно "просто ты…". 10.07.14 Полнолуние Реальность ночью делается зыбкой. Кусты — как будто спящие коты. стоит луна аквариумной рыбкой на глубине огромной высоты. И зная: каждый омут уникален, и — полное молчание храня, она едва поводит плавниками, когда лениво смотрит на меня. Я знаю, завтра рыбку обкорнают, а послезавтра — вовсе доедят, но что с того… Натура — Джаггернаут. И мне не докричаться до ребят: они уже решили… и берутся за всё вслепую… Думать о цене? …Ну да, стезя предателя-и-труса. (И что ещё добавить о луне?!) 10.07.14 Фляжка коньяку Остаток жизни, виршей ворох, покой и волю… что смогу — я всё отдам без разговоров за эту фляжку коньяку. На ней орнамент в виде змейки, себя кусающей за хвост, а в остальном… из нержавейки. Внутри — обычные пять звёзд. Но — чтоб не просто эта фляжка, а фляжка — двадцать лет назад! (Весь мир кинотеатр… и ляжка одной… не знаю, как сказать.) Чтоб были и надежда с верой, и радость… и душевный пыл… Чтоб не гонялся за химерой… И чтоб — ТОГДА уже не пил! …Посмотришь новое кино вдруг, а там — не крошка Амели, а тётка зрелая: давно, друг, с повестки прошлое смели. Уже не купится бомбила на "обстоятельства" твои… И так же радостно, как было, не станет — что ни сотвори. Короче, всё… Давай работай. Давай работай, я сказал. Всё лучше, чем давиться рвотой, внутри себя ища квазар. Всё лучше, чем губами воздух ловить (а небо — всё темней…) и, как дурак, мечтать о звёздах, въезжая медленно в тоннель. 13.07.14 * * * В чаще покой… Высоко над землёй — зонты (собственно, спицы — и маленькие клочки)… Мне всё равно… Не люблю уточнять мечты! …Чтобы не видеть деталей, сниму очки… Сразу вокруг всё таинственно… Стайка бук прошелестит — и нырнёт между двух стволов… Что это? Тис? Криптомерия? Вяз? Бамбук? Мне всё равно: я ослеп, одурел, оглох… Только лишь запах… и жжение: будто влом воду использовать было — и вот нырнул сдуру в какой-то неведомый одеколон! …Температура растёт, — я уже понур… Образы разные перед глазами бьют в мяконькие барабанчики облаков… Перепела куролесят, хорьки суют носики всюду… А перепелов, хорьков, прочую нечисть… и, кстати, малышек-фей, — всех заливает кровавый закатный свет. …Фею поймаю — добуду себе трофей — или подружку… Но феи простыл и след, — да я и сам ведь, похоже, простыл: озноб… Шея, ладони, лицо моё — всё горит… Это возмездие: "В сердце чужих основ вторгся ты без приглашения!" — говорит мне окружающий шорох… не шорох — рёв: так он успел разрастись, поглотив уже грохот дыхания… гоблина счёт до трёх, выстрел из силосной башни… Но мне — свежей: кто-то за шиворот вытащил на шоссе, ровер поймал (там Эльвира и пара Вик): "Нужно в больницу: почти ведь подох уже… Ну нафига ж понесло его в борщевик!" — и надо мной наклоняется группа лиц (рожи такие — что лучше б и впрямь подох)… В чаще покой… и — чарующе, присмотрись: это же райские кущи! …Хочу плодов! Воли хочу! А вокруг — мировой пожар! (Ну, и в Калязин: вай-фай докупить тверской…) Небо мой дом… Свежий ветер запястье сжал, счёт — на секунды… Но лишь ты их бег ускорь — и нарисуется мАндала на луне, и — прямо в сердце себе загляну совой, чтобы найти там себя — и понять вполне… и… всё закончится быстро, само собой. 13.07.14 Падение в сон Мне приснился сон: отразился в зеркале утренний туман. * * * …Сон был таков: тёмная комната, в конце её — светлое зеркало, в зеркале — окно, взгляд вниз, асфальт… пробивающийся сквозь него побег какого-то напружинившегося для жизни растения… Пробивается, пробивается… сейчас пробьётся! А здесь, с этой стороны… по эту сторону… холод и ветер. Но что до этого зелёной пружинке! Она сжата, и она, себя не помня от счастья, непременно распрямится! Росток, он ведь как: главное — увидеть свет, и будь что будет… * * * Когда ты теряешь память и падаешь вниз с лесов, душа твоя пробивает асфальтовый лёд, как бочка, и в полную тьму (слепа ведь) уходит под бой часов — и даже мертва бывает… Но вскоре — её клубочка не видя на месте, дЕмиург спохватывается: как! куда! почему! Наверно, он сам в эту муть поверг нас, но — как бы то ни было… Сделанных для таяния в облаках — вдруг общей судьбы каверна выталкивает на поверхность! И вот ты припоминаешь: тут кажется стол стоял… там — нежили дни (которые впоследствии огрубели)… Всё это — обрывки сна лишь, но… парочку одеял ты помнишь! (И мы, готовые на подвиги, в колыбели.) …Гуляют леса без веса, дрожат без него мостки: расстались с тобой — ну вот и ослабли… на миг ничтожный. А дальше что? Неизвестно. Ты малая часть реки. …В обнимку с душой плывёте — и шепчешь ты ей: "Но кто ж мы?"… * * * Кто же мы, душа? Два зеркала, друг в дружке отразившихся… 28.07.14 Меланхолия Природа будто чувствует, что скоро… Все бездны смысла — проявляют прыть отменную в преддверии раскола. И все законы впору бы открыть! — настолько всюду зелено от яблок, уже упавших в жухлую траву… Но, чтоб не видеть знАмений тех явных, мы просто тупо грезим наяву. Во сне любое слово — эскапада! любое дело — штурм! а цель — как дот! …Всё лучше, чем в плену яблокопада тоскливо ждать, когда оно пройдёт. "Вон, вон опять… Загадывай желание!" Попробуй тут успей, когда лишь миг остался… Нужно всё всегда заранее… Иначе — ты лишь вечный ученик, и вот тебе урок опять… А в безднах — не видно ни Добра теперь, ни Зла. …Полынный вкус у этих тел небесных, но ждать иных — не хочется! нельзя! — уж больно долго грызли удила мы… Не разобраться в неге и тепле ни с чем: ни со словами, ни с делами — за миг, пока летит Оно к земле. 09.08.14 бессвязное "мы с вами свяжемся" — магическая фраза: в ней и надежда, и могильная плита. не бриллиант, а только нечто вроде страза, но всё же нечто… всё же тоже красота… "мы с вами свяжемся"… и вот гадай отныне — когда конкретно-то… и будет ли крепка и продолжительна… и что там с остальными? (ведь вон же, очередь! — как мутная река…) "мы с вами свяжемся"… и будем есть сашими и в минигольф играть… но бабушкин наказ — в ушах: "Не связывайся, Сашенька, с большими!" а я — как нищий на скамейке возле касс: и надо ехать — и забыл, куда мне ехать… билет-то можно и купить, но всё прошло… конечно, грязно тут… зато — пока в тепле хоть… а эти стразы — то же битое стекло, искусно проданное, да! — но суть-то та же: калейдоскоп фальшивый образ дым фантом и… что-то большее и — лес многоэтажек. и всё оставлено навечно на потом. "мы с вами свяжемся… пускай не с вами лично, — скорее, внуки подойдут нам… до суда не так уж долго… не хватает только Линча" …черта — с реальностью, слепая, входит в клинч, но — полно охотников вести её сюда: сюда, где муть так идеально непроглядна, что можно рыбы наловить и без труда, и без ответственности… шансы — как гирлянда! всех успокаивает эта пестрота: и обволакивает облаком лебяжьим, и отвлекает от деталей… не потей, опять гадая, что да как "мы с вами свяжем", а просто радуйся ничтожности потерь. 22.10.14 Без любви Бежит себе по улице собака, а я к стеклу оконному приник… Поэзия суть барская забава, а вовсе не живительный родник. Подушная уплачена ли подать? Вот то-то… Расслабляться не моги, бери бульдозер и — давай работать, сжимая по-хозяйски рычаги… Мир Цели, ты обычно скуп на средства, но тут, видать, расщедриться спешишь, пока есть объективная "согреться" возможность! — и солёный огурец… а уж если не сейчас, то позже — шиш. …Прошла старушка… Псов за нею свита… На ветке — птичка… Выдала: "Фью-иить!"… Уволили? Job.ru спасёт, Avito… Жить МОЖНО! Только… как же без любви-то? Ведь нужно хоть кого-нибудь любить?! 2014-2015 гг. Её вещи Когда расстаёшься с очередной единственной — навсегда, не думай об этом и зря не ной… Но, знаешь, твоя среда должна измениться… иначе за- консервируется статус-кво — и прошлое, лезущее в глаза, испачкает новую скво — когда та появится… Всё долой, — весь милый девчачий скарб! Какой-никакой, а культурный слой (плюс этот початый скраб): подушки, бельё, покрывало… глянь, полсотни CD… смартфон… В пакеты запихивай эту дрянь — и всё из квартиры вон! Посуду, игрушки… слова, смешки… и вздохи… и трёп, и брань — пакуй в целлофановые мешки, нелепые, как герань (остались от прошлых жильцов жилья… почти уже сгнили, но — нечаянно их обнаружил я; и горестно, и смешно, — архаика трогательная). …Безнал на карте… один носок… и фото (не сразу вас там узнал)… и йогурт… и сыр, и сок… Уже вы расстались. Теперь дезак- тивацию проведи! Без этого — будто тупой тесак останется гнить в груди. …Лишь маркером всё надпиши (ах, лень? — ну ладно…) — и оттащи к помойке пакеты, а там всю хрень поделят, найдя, бичи. И скоро — кому-нибудь продадут на местной толкучке… но сперва тебе нужно прибраться тут. Само не пройдёт оно. 07.11.14 Тайм-аут Е. К. В стране несказанно прекрасной природы южной, уродливых женщин, облупленных галерей, где думать не хочется о ледяной и вьюжной долине теней, расточающей дух-елей; в раю, где очнувшись, немедленно понимаешь: жить МОЖНО! (причём не по Кафке, а по Дюма!) — что делаешь ты (выбирая всю жизнь сама лишь) в компании столь молодого куска дерьма? …Холмы и лощины… И лучше бы — без мужчины. Равно преходящи хвалы его и хулы. Ценна ты — вне времени. Даже твои морщины дороже бильярдного блеска его скулы. Египетским сфинксом застыла в высоком кресле: порода… индивидуальность… и ум, и стать… За лишь один камешек, что ты подаришь (если) — любовью своей он сумел бы тебя… достать. …Конечно, всё бред и неправда… Какие камни! Ты здесь на последние… Просто случайный гость. Однако — не кошкин пергамент, твоя рука мне слоновую напоминает, скорее, кость: ты вечная ценность. Идея — и символ. Нэцкэ. Любой суетящийся жиголо — просто вошь… И юношество, снисходительное по-жванецки, с изяществом непринуждённым — переживёшь: сидящая в кресле… забывшая и дерьмо, и всю ложь, дожидающуюся тебя в тылу… На севере южной страны, где синеет море, — всё ценящая! (Даже эту его скулу.) Оценок скоропалительных избегая. Свою социальную кротко играя роль… Он — знает тебя, как облупленную, дорогая! …Свет нежно ложится на кожу. Как полироль… 08.11.14 Встречи с читателями Тебя — читают. То чуть-чуть лишь, то вдруг запоем (как во сне: когда и времени не чуешь, и не следишь за ним, и не…), — короче, вот… Увы, не часто им отвечаешь ты взаим- ностью… А надо бы встречаться с родным читателем своим! Причём, не так, в библиотеке, за глупым эллипсом стола, — нет-нет! — подумай и о тех, и об этих… Шоб судьба свела реально, а не иллюзорно, ты… съезди к каждому, в его далёкий город! — будто Зорро, что за духовное родство готов пожертвовать комфортом… С утра запрыгивай в "Сапсан" и мчись… и — что за приговор там заочно вынесен был — сам, без почты, выясни робея… Читатель? Тоже… смущена. (Пусть не смутит тебя, плебея, её шубейки толщина.) Поговори же с ней немного! А там и снова в поезд — прыг, и снова ждёт тебя дорога (и ветра вой, и Рока рык). Вот так — необходимо с каждым… Ну а иначе… всё ведь зря! (И впору захлебнуться кашлем — с самим собою говоря.) 18.11.14 * * * О, что за время! — чудо-время, когда влетаешь ты, с мороза ещё румяная, но всеми пушкАми (как у абрикоса) на теле вставшими навстречу моим движениям неловким уже сигналящая: речь о том пойдёт, что и без слов к им- перативу подтолкнёт нас: одежды сбросить торопливо и — к чёрту эту отстранённость! — у нас тут выбор: либо — либо. …Уже размер твоих сосков и их форму я изведал — или… мы оба слишком бестолковы? как будто память удалили о тех минутах… тех секундах, открывших нам все наши грани? Нет-нет… Последний — отсекУ вдох. Замрём — как будто на экране: пусть будет чувство безупречно, как будто ветер бьёт в лицо вам! Как будто — штамп "до новых встреч" на мечте о счастье образцовом. …Всё очень нежно, "без зубов", но… в постели, скомкавшейся тут же, давай-ка сразу — полюбовно — вновь распадёмся на две туши, на два усталых ламантина, — чтоб не было (прости поэта!) потом мучительно противно внезапно ВСЁ понять про "это". Пусть это время — грёз, каникул, тайм-аута! — пихнёт на лёд нас, и мы закружимся… Кивни-ка, лаская связи мимолётность невнятной, вроде пантомимы, предательской мечтой о встрече, что никогда не повторим мы (нет-нет, не может быть и речи!) — но ведь пока… пока — покаты, сугробы, плечи… На меня-то — взгляни хотя б и свысока ты… (А губы, губы — мёд и мята! А варежки, а шарф, а шапка… а взгляды! — будто снега комья.) Мне так безоблачно… и шатко… Но, честно, СЫТ твоим пушком я. 01.01.15 Позитивное Оттепель: всё те же грабли… Наступлю и я, смеясь: на воду спущу корабль, и — будто лещ, а может, язь, солнце сразу заиграет на зеркальной глубине, — пусть и дальше загорают эти дяди в кабинЕ… Впрочем, к чёрту кабинеты! — кровь играет, горяча; видишь клоуна во мне ты — что же, дам тебе леща, вмиг очнёшься. …Трабл на трабле? Кризис? Яма на Пути? У меня такой кораблик — ты со мною не шути! Без рассудка все мы маги, — детства, главное, не сдать! …Нос из мокнущей бумаги ледяную благодать сокрушает, колет, режет, словно супер-пупер-нож, — далеко несётся скрежет! …Что посеешь, то пожнёшь. Как мороз ни поднимался на дыбы вокруг ручья — нынче плавится, как масло, ни моя, ни их, ничья целина… И слог-то выспрен, а идею всё ж ценю… Главное — поверить искрен- не во всю эту фигню. 01.01.15 Ёлка "Ты УГ!" — говорят про таких вот, как я. Сильно, ёмко, — не отмоешься. Но… посмотри-ка, пискля! — горит ёлка. Ярко-ярко! как будто дыханием gif анимирован! …Управление сном: всё, как и у других (а не миром). Посмотрите, какая красавица, а! — сколько шариков разных… Сколько рухнуло вер — а мечта вот цела: хрупкий стражник, охраняющий дом мой от натиска дня и реальности шоу… Эта ёлочка — всё, что ещё у меня остаётся большого. А кругом — удручающий видеоряд: наш НЗ быстро тает. (Да, к тому же, и шариков, говорят, у меня не хватает.) Но пока на столе это чудо сверкая искрит (так что даже глазам чуть-чуть колко), что осталось — не важно (и кто говорит) …и сколько. Говорят, будет муторным этот НГ, — может, даже последним, но — растёт это чудо в моём парнике, как под солнышком летним, и — плевать на угар. …То Майн Рид, то Лу Рид… Я Мичурин! "Чуешь запах?.. Не чуешь?.. Гирлянда горит!"… ВСЕ не чуем. 06.01.15 В зеркале Помню, в юности, холки ещё не навьючив ношей прОжитого, упоённо орал, как и сверстники, — мол, nevermind и no future (вне себя оттого, что "мелеет Арал"), ну а будущего оказалось навалом, до сих пор оно есть… Был дурак — и мечты, чтобы угол и впредь на холме рисовал он, а теперь… ты есть ты. (И потом — тоже ты.) Всё, что было, — мозаика, сумма фрагментов, из феноменов выстроенное панно, плеск и блеск по отдельности малозаметных элементов… Нет будущего? Да полнО! — ещё даже сейчас… но, конечно, не столько, сколько в прошлом. …И раньше плод не был большим, а когда на зубах предпоследняя долька, вдруг оказывается, что мы… не спешим. Пусть ещё повыпендривается немножко эта жалкая, жала — лишившаясЯ человеческая… не душа-хромоножка, но мечта о душе — что почти уже вся испарилась, истаяла… остановилась… Будто в зеркале — некий чудила с бинтом на кровавой руке и с гитарой на вырост, не желающий знать никакого "потом". 15.01.15 Волшебные голуби Опять, будто роза в проруби, шурша расцветает ночь — и маниакальные голуби приходят тебе помочь… Гляди, как месят грязь они, все лапки истерзав! Поскольку крылья связаны — и пёрышки в слезах. Но есть у них цель высокая: заботиться о своём сухом и холодном соколе. …Ты смилостивился: "Споём!" — и хором вы курлыкаете, и счастливы они: смешны, глаза навыкате… Любви — хоть часть им выплати! Хоть руку протяни… Но нет, ты ведь выше этого: заоблачен твой полёт, и — правда же? — фиолетово, кто первой из них умрёт, из этих птичек тупеньких… У них и слуха нет! А на дешёвых туфельках — лишь реагента след. Тебе не нужна их проповедь и — нечего делать тут: от ангелов мало проку ведь… Что ж, утром они уйдут, мечтою одержимые на скорбном их пути нарушить все режимы — и… однажды тебя спасти. 18.01.15 в ожидании толстой тёти (вспоминая "Зуи" Сэлинджера) ты лежишь и не встаёшь — лишь одну избрав из книг… лучше б бился — мол, даёшь правду, "чтобы каждый вник! чтоб хотя бы большинство ощутило вдруг одно на всех олухов родство — как раскрытое окно"… что ж нам делать-то с тобой, переваренный пельмень? …большинство — от слова "боль"; меньшинство… от слова "Мень"? но в углу, где ты лежишь, нужно красить потолок… всё равно получишь шиш, сколько б воду ни толок. …влево шаг и вправо шаг, всё считается — побег… обживаешь ты лежак, новый год и новый век. мама гонит маляров, отговаривает брат… ты — предчувствию Даров рад и квадрата потолка, и обоев, и секунд будто нет! а есть — Река… и никак не просекут представители "шинства" (может, Мень-, а может, Боль-), что Сверчок вокруг Шеста, Мариотт, а также Бойль, мир, законы, вещества, все чужие, все свои — это всё одни слова… "И?" 18.01.15 * * * Пьяная женщина… хуже она ребёнка. Кто-то осклабится, гад: "Ничего бабёнка", ты же — совсем не такая… Так что решишь-то? А?.. За компанию — надо! …Бела, пушиста, ты ведь котёнок… который — лишь потерялся, сразу забыл, как, зубасто застыв в дверях, всё хохотом провожало, пинком несмелым… Кто бы на твоём месте сказать сумел им, что ты устала, что зябко, — мол, молочка бы… Из чувства долга — в общении их ухабы сглаживала… даже сравнивала… и довольно! Где же хороший хозяин? Пора домой, но… ты напилась и поэтому — даже рада, что всё случилось, а значит, и нет возврата: здесь тебе самое место… пин-код под зад, и… мазы не стало. (Не нужно бы и досады.) …Пьяная женщина спит, потому что спится. Ходит вокруг одинокий кобель-тупица, всё-то примеривается да ждёт чего-то, а если что и обломится — только рвота. Только ночная морока, — мол, вот же тазик… Только почти уж забытого метастазик острого чувства… коктейль микрофлор и смазок… ну а наутро вновь жизнь и примерка масок. …Пьяные женщины… Смеет ли укорить их самый безжалостный и беспристрастный критик! — так ведь несчастны… И ты вот не удержалась. …Это неправда: не унижает жалость! А консервирует в чувстве, что ты зверёныш и всё восстанет, как надо, чуть только тронешь, ибо — не круто всё это? …Ступени мшисты, все однокашники в гору пошли… "Спешишь ты?"… Омута муть… только выдохну и со дна я: "Ты ничего никому не должна, родная". 21.01.15 * * * Приснилось — вот последний раз мой: чуть поюлив ужом средь пар, кленовый лист, ещё не красный, на сено свежее упал. …Вот люди! — кружатся друг с дружкой, попутно тешатся виной, а вера — тикает игрушкой, — нездешне умной, заводной. Ах, этот вальс… Повыл — и аллес. …Ещё предание свежо, как вы на пары разбивались… Ничё-оо, расцепитесь ужо: борьба полов и это спишет… А сено… "Для ноздрей и глаз ведь это лучшее из пиршеств, оставшихся?.." Не в этот раз. …Цветы, трава… и семена вот… И смерть — и праздничная снедь. Всего в достатке, хватит на год! …но вот листу — не покраснеть. "Ну, вы! Устали, так лежите", — льном косм умножив космос трав… бездумно веря: вседержитель какой-то есть — и мудр, и прав. …Ещё я здесь: и с ним, и с нею, — с двумя усталыми зверьми. И жил не рву, и не краснею… И не старею, чёрт возьми. …"Увы! Что правда, что враньё вам — один, как говорится, стон, — будь хоть училка с комбайнёром, хоть оба — офисный планктон"… Не важно праведной надежде, чьего ума родиться средь, чтоб лишь шепнуть: "Себя не тешьте" — и, как игрушка, замереть. 27.01.15 Красивая девочка В небыли дощатых тротуаров, некогда раскидистых садов и китайских розовых товаров как вершины праведных трудов, начитавшись в отрочестве Грина, выросла с надеждою… и вот — девочка, домашня и старинна, в безымянном городе живёт. Всё так тонко… как же не порваться! — дымке, флёру, разовым мечтам… Кажется, вот-вот начнёт сбываться? Снится, что чуть-чуть ещё — и там? Лучший путь застрять в упёрто прошлом, глупенькой мишенью стай и стад. Ибо — что ж… и рай навеки прожран, и для пекла духу не хватат. 28.01.15 Видится! …Да, несомненно: кажется, уже совсем, как говорится… И, конечно, скребут порою кошки на душе, но — в общем-то, по большей части, нежно. Да, тонус рад любому костылю: пейзажи, встречи… пусть оно и пресно… А кошкам я соломки подстелю, — вот самое проверенное средство. А вы (и вы) — за эту болтовню — ну, в самом деле, что, не извините? Льщу вновь себя надеждой… не виню за то, что лишь кошачий наполнитель по всем углам валяется в мешках и снег не свеж и лёд какой-то ломкий и лишь одна соломинка в руках… И — как тут подстелить себе соломки?! …КамАЗ — не больше крупного жука… Картинно мимо горнего балкона плывут над миром ломтики бекона в оливковом сиянии желтка. …Казалось бы, от Музыки ушёл и — взамен нашёл, как говорится, стих… Но вот — на расстоянии — большое, огромное! и голод… вдруг утих. 31.01.15 Уф… Давным-давно прочитал (и оценил!) великолепную поэму Андрея Широглазова "Антипушкин" — да всё никак решиться не мог… но вот наконец-то решился: отныне — всё, перестаю-таки «ставить на черновиках время их написания»! А заодно и на чистовиках тоже. 8-) Итак, поехали дальше: Меннерс-младший Золотой пейзаж побережий: остро чуешь песок, босой… и всё реже, увы, всё реже вспоминается та Ассоль. Облака громоздятся в небе, расстилается мир у ног, нету сил помышлять о гневе: "Наслаждайся мечтой, сынок". Одинокий алеет парус, тронут кистью сырой зари… Просыпаюсь ли? Просыпаюсь… но — пускаю вновь пузыри нежно радужные — на ветер! В горле ком, хорошо знаком: ветер умер — но не ответил, лишь бессильно обдал песком. Папа-папа… ПарАм-парАра… Перековываем мечты на бессмысленные орала у неровной морской черты. И ложится прибой под ноги, квинтэссенция! самый сок! — и в безвременье, одиноки, просыпаемся… как песок. Вечер вторника К чЁрту рай: мне на планете люлей милей. …Ради воскресного отдыха и посты не выставлены у источающего елей центра вселенной — воронки среди пустыни… Весь понедельник истрачен на миражи, на подготовку к тому, чему нет названий… Впрочем, опять — ворожи тут, не ворожи, кончится резким: "Не надо сюда названи…" — и неизбежным отбоем, отсёкшим "-вать"… И — предсказуемым утром: не белым-белым, но перламутровым… Надо бы с чем-то рвать людям — да ведь и без этого хватит дел им, раз уж идеи, одна за другой, в тираж выйти должны… Словно синяя голубица, тает над маревом очередной мираж. "Может, обсудим?" — "Команда была отбиться!" Спи. То, что выглядит, как основная злость как бы охранников мира сего — всего лишь ужас неясности: точно ли обошлось? Разум кипит — если долго его неволишь. Трубка гудит монотонно… Пора понять, сколько бы зря ни марали листы/холсты мы, главное правило жизни — не нам менять. Святы места? Оставаться должны пустыми. Всё. На вопросы — ответит любой амбал (мол, паруса наши алы — и "все там будем")… Тонет корабль… и с него — не сбежать на бал маленьким (как и надежды их), типа, людям. Акромегал Какой-то идеал расхристанный лежит в растерзанной постели, а вот — экскурсовод с туристами… А вот — смываются недели метелями… Не гений — гениев суммированный некий образ: на всех один (ведь рядом тени их, и каждый — в общее родство врос). "Любуюсь отражённым ликом у чужого зеркала… Не звал нас, и всё же — лишь ему, великому, за нашу интертекстуальность посмертное спасибо… Кости все уже изломаны под мясом, — и нет опоры в хищном космосе… и — всё же баснями кормя сам себя — себя же в каждом хаме я и в каждом школьнике прыщавом узнАю, затаив дыхание… Ну вот и камень, и праща вам, — мечите… обвиняйте в серости и в том, что форменный индюк, а… ведь я надеялся, как всЕ, расти! — но вышло… вот…" И век-жадюга не даст теперь и мига лишнего ("Что голод! — тьфу… Была мечта бы — и непременно утолишь его!"), чтоб оправдать твои масштабы. …Пигмеи — трогают руками всё. Гид возмущён: "Ну сколько раз вам…", — а вы… "Мы даже не ругаемся в посмертии пустом и праздном, поскольку… Честно, много надо ли нам, голиафам, от давидов! а им… чего уж там, — от падали…" (Кто ценит предков родовитых!) …Какой-то идиот в манжетиках, собой заполнив — в виде казни для честолюбцев ("Это ж этика!") — хрен знает сколько тех вакансий, что так желанны для взыскующих… э-э… толики посмертной славы! — способен укрепить тоску лишь их… А впрочем, ладно. Вирши слабы. Не ты, не он, не я — а кто-то там лежит, как камень на панели, и делится заёмным опытом ("Чтоб мы хоть децил поумнели!"): и нежизнеспособный (вследствие… э-э… не соображу чего-то…), и — столь великий, что, как лезвие, дрожит фальцет экскурсовода. * * * То платил настоящим тягло, то вдруг с будущим порывал… Только тянет любого дятла на свой собственный перевал, где бараки… и столь наивно незабудкой заложен Фет… и — пустая сто лет стоит на полке тара из-под конфет. …Потому голубям и крошим свежей булки почти что треть и, заискивая пред прошлым, не даём ему прогореть, что не знаем иного счастья, кроме шёпота тет-а-тет, а в подкорке зудит (мол, щас я) олимпийских колец кастет. Печенье Дурацкого печенья пару штук доесть, а после — прыгнуть с парашютом! — чтоб сердце, будто лопасти, тук-тук… "Спуститься бы на землю, парашют, — и больше у тебя не попрошу там ни лёгкости, ни новой ноши… Ой!" …Всё стихло. Будто утро… снег, сочельник… "Земля! Земля!.. Ты что, как неживой?" — трепещет шёлк улыбкой ножевой, но всё… И застит небо вкус печенек. Чужие Что нам делать, когда доделала, всё что нужно сама земля и от дерева, глянь, до дерева зеленея, плодится тля? Нет больших дел — займёмся малыми, несводимые полюса: на рассвете — любые алыми людям кажутся паруса. Да, но мы-то — на лёгком катере — прямо к рифме… ах, нет же, стоп! …На рассвете ли, на закате ли… В небо пальцем, а новость — в топ. …Хором ахнет и встанет Община… и — все выплачет очи мать… Что нам делать, когда всё кончено?! .................................. Начинать. * * * В круговороте тёрок о сантехнике и планов посетить ЕИРЦ пытаются укрыться неврастеники от ясности… которая в ларце коробки черепной, яйцеобразная, ждёт шанса подменить мою судьбу! И — знаю же, что дёргаюсь напрасно я, но "это жизнь". И счастье ещё бу| … * * * Полработы не стоит показывать никому: ни канву, ни наброски… ни главное, ни кайму… Всё равно, в безразличии к внешнему лоску, ты всё на тряпки порвёшь — и нарежешься в лоскуты — или нет, будешь трезвым сидеть и ломать в руках корешок фолианта… себя выражать в рывках, — расточать потихоньку… по слову, по букве, по чайной ложке — как нам завещал ещё Эдгар По (помнишь это: колодец и маятник? жук — и клад?) Мир — оклад, а икона — лишь ты: неумыт, патлат. …Говоришь, настоящий индеец? Даёшь потлач! Вопрошаешь, куда же всё делось? Ну что ж, поплачь… Но сквозь слёзы, сквозь годы — пожалуйста, впереди, не одни только ножницы с ветошью разгляди, а — конечную стадию (шаг и — мгновенье, стой!)… Ибо что этот мир — без заветной работы той. * * * Тебе кажется, время то ставит препоны, то вдруг подастся — и рушишься в бездну, не зная броду? Так и есть… Проникая всё дальше в неясно что — то одну, то другую проходим насквозь породу. То базальт, то песчаник… то туф, то опять базальт… То вдруг холод пещер, то от мантии — волны жара… Нам обнять бы друг дружку скорее (к чему базлать!) — но ведь будто на разных концах мы земного шара. Всё копаемся, будто в песочницах: ты в своей, я — в своей… Воля-волюшка! Наглая, как синица, прямо в руки ты просишься: "Вот я! Хватай скорей!"… А покой — он журавль… Он действительно только снится. Терриконы всё выше, а шахты всё глубже, но — ближе стать не дано… И попробуй тут разберись-ка… А безвременье — тоже отдушиной снабжено: чтоб любой беспородный пернатый дышал без риска. * * * Не шелохнётся лист газетный на кровати, когда на нём я вновь накрою свой обед: пяток идей — и чай, добытый в автомате… "But is it quite enough for Genius?" — "You bet." …Ночь, улица, — стучу по клавишам, — аптека… Фонарь вот упустил — но вставлю, не беда. А Джиниус-то всё ж удобней Лоджитека, — и скроллинг так хорош, что можно без вреда для чувства и ума всё промотать за вечер: старушку в шушуне и облако в штанах, космическую тьму и холод человечий, — охота бы нашлась! — а я… аскет? монах? О нет, поэт и всё. Не думаю о прозе. Мой холодильник пуст, а вечер тих и мглист. И бьётся мысль о лёд, как рыбка на морозе, но больше нет идей! — и лишь газетный лист… * * * А вот и бабье лето: не солнце-в-вышине ль подобием омлета пятнает туч шинель?! Не майские ли грозы — по-тютчевски, как встарь, — все разогнав морозы, вернули нам сентябрь?! Ах, нет. Волнуя люто (хотя чудес не жди), то с грохотом салюта мешаются дожди: День города… и вечер, избыт опять, изжит… И пёс по-человечьи от ужаса дрожит. * * * Сейчас 12:28. (Побрился. Гладок, чист и свеж. Снаружи в окна смотрит осень, — о нет, она не из невеж, — украдкой, лишь бы не тревожить: а вдруг тут жизнь опять бурлит… Откуда знать ей, каковО жить, когда вокруг палеолит и рыщут полчища чудовищ! Она такой — была всегда: следила, что ты там готовишь, дышала на стекло, седа, — и, пробовавшему рассесться, тебе вдруг делались слышны набатные удары сердца, зовущие из-за стены туда, где свежесть с чистотою… чтоб пасть на землю перед ней и клясться: "Я тебя не стою!" — на вечно юном склоне дней. …Ну-ну, не надо… Важно то лишь, что сохраняет, не следя, и не твердит: "Конечно, стоишь!" — но укрывает от дождя. Мой милый дом… В любой игрЕ пасть мы можем низко… но внизу — земля. И я в родную крепость всегда на пузе приползу, — ну что поделаешь, раз выпал такой же жребий, как и всем… хотя — не мой ведь это выбор!) …А, нет, 12:27. Снежная Галатея Чего-то белого под вечер, гляди, нападало с небес! — давай же, вновь попутай, бес: проси, чтоб я очеловечил какой-то образ неземной, слепивши что-то вроде феи, и — приумножь мои трофеи… вновь посмеявшись надо мной. Тебе и гадить-то не надо: дождись, когда придёт тепло, потом капели канонада… Глядишь, оно и потекло, — всё, что, стараясь и потея, слепил, дурак, ещё вчера (на то они и вечера)… Прощай, родная Галатея. Я знаю цену красоте. …Бывает, вываяешь что-то, а после взглянешь, и — зевота… Я — ЗНАЮ цену красоте. Она… в победе над соблазном уютно жить вчерашним днём! …Шедевр исчез? И что! Начнём опять корпеть над безобразным. Потом, возможно, подбирать к нему доступный массам бисер… глядишь, и выйдет зашибись, и, реально, вечно повторять не так уж и зазорно! — ибо иные муки слаще нег и — либо сам растаешь, либо… всё вновь отдашь за этот снег. * * * Приди, в гостях побудь немного. Метнись этюдом Дебюсси, как балерина, одноного и — мандаринов принеси! — побольше, будто символ жатвы и новогоднего тепла (когда зайчат и медвежат мы в мечтах лелеем у стола)… Войди лучом зари бездомной и — будь как дома… до тех пор, пока закат не вспыхнет домной, затмившей лунный семафор. Откуда-нибудь, если можно, конфет каких-нибудь кило достань, пожалуйста: всё сложно, а кушать хочется зело! Будь — как во сне… то почве дочкой, то камню ящеркой… пока пускается бездонной бочкой всё наше время с молотка на ветра хладные полОтна, (не на фабричные! хэнд-мэйд!) … Земля — "возможностей" оплот, но… увы, никто не Архимед… а ты — будь ИМ! и Леонардо! Мари Кюри! и Жоржем Санд! Четыре года (если надо) — и расцветёт вишнёвый сад, будь умницей… и — Нэнси Спанджен! И кем-нибудь ещё, окей? А нет, так притащи мне спаржи незнамо сколько и откель. (Изменятся черты мечты, и — чижёлых, как ни посмотри, мелькнут ежа сорок четыре, чесночных зуба тридцать три, все двадцать два несчастья сразу — и все одиннадцать друзей… и, не окончив эту фразу, я затащу тебя в музей всего! — и времени, и места…) Особо много сил не трать, — купи, что будет там иметься… хотя б ЧЕГО-НИБУДЬ пожрать! Капусты, может быть, брюссельской… и всё, спадёт печали гнёт! И в тишине, почти что сельской, покой на сердце прикорнёт. * * * Ненастье, ненастье… Тоскливый лай ничейных собак, что, себе не веря, предчувствуют МАЗУ… Пандорин ларь — и рвущегося вон оттуда Зверя. Жестокая скука… но и мороз, и вихрь — вылизывающий лица с такой беспощадностью, что до слёз желаешь ты в топке испепелиться. И — улицы, улицы всей страны, что в эту предпраздничную неделю вновь вынужденно столь людей полны, что, глядя на них, я глазам не верю: и общества каждого э… столпа, и самого нищего из бездомных — всех выковала на ходу толпа, вот эта, в невидимых миру домнах, и что! Шевели-ка (и будь прочней!) поршнями… ПокА рыбка думает, кОрм чей, ты время ничейное жри в корчме — упорно, как некий досужий кормчий: судьбу ведь, как сочного порося, ни с кем не разделишь… От жира светел, давись же, добавки себе прося: ты следующий. Ветер вытер вертел, — всё ждёт… Замусоленный, жжёт асфальт подушечки лап агрессивной солью, а граждане… просто хотят поспать — и дни, и недели жуя, как сою. Не впрок, бесполезно… Всё без следа минует: лишения, голод, волны… величие, бедность… руда, еда… Зверь сыт? Рыбы целы. И все… довольны. 2016 * * * Ночь, деревья… Дрожит душа их коллективная вдоль пути, а луна — что стеклянный шарик! И застывшими конфетти звёзды взгляд твой устало режут; спать — бессонница не велит, плюс лопаты снаружи скрежет: дворник, маленький инвалид, чистит улицу… Шарф на вые, дума в сердце, в башке дыра… Спите, сказочные домовые, до реального до утра, — нужен отдых порой и тем, кто только ради других и жив! …Снег всё валит, такая темка… А язык — он, конечно, лжив и бессилен… Как описать мне подвиг серенький малых сих! …Мгла. В снежинок её десанте мир захлёбывается, красив и чудесен! Неуловимый, сон соскальзывает с крючка… Вот и образ моей любимой: пальцы, прядка волос, щека… Пассажирка …Вот сидит она, милее мишки-гамми — с детским личиком и взрослыми ногами, и — градирни в дымке кажутся стогами, из которых каждый тянет на альков! — но… ведь я же вдвое старше этой феи! Мне — иметь пора проблемы в "этой сфере"! — да и просто… негде складывать трофеи: тушки чувств, освобождённых от оков… Мне пора уже быть чище и мудрее. Блёклым парусом, повешенным на рее, мирно никнуть — ни боясь ни гонореи, ни люлей… ни одинокими людьми предрекаемой последней катастрофы… Мне пора уже забить на эти строфы! — перерезать к небу тянущие стропы и упасть в отходы… семенем любви… а она — сидит такой луной в матроске и, румянее, коза, иной матрёшки, с кем-то чатится — и трогательно броски её тряпочки и кеды, — чуешь, ты? Нам нет места в её трепетном косплее, и… Сказать ли откровеннее и злее? — нет нужды ни в огороде, ни в козле ей — безмятежной, словно в царстве чистоты, среди бабушек с усталыми руками, молодёжи с рюкзаками и тюками, полицейских с богатырскими щеками и детишек, чей эквипмент — больше их… Нам пора! — и да пребудет с нами сила: в недрах памяти, в ядре её массива… …Мама спросит дочку: "Где тебя носило?"… ты же — спи, уже довольно пошалив. * * * Основу бросив, и утОк, и важные дела, желая в тайне хоть чуток душевного тепла, гуляла дама по траве — ногами чирк да чирк, с повязанной на голове банданой "Superchick". Навстречу — правильный пацан примерно лет восьми; он говорит: "Я сделал сам, пожалуйста, возьми… Ну что же ты? Бери, он твой", — и ей даёт… венок! и тут земля у дамы той уходит из-под ног… * * * И что ж это я возле прошлого вечно трусь? Бежать! — как подсказывают здравый смысл и грусть… Найти себе пару — с душою, как бездна миров, и — въехать в закат на машине без номеров… Весенняя девочка… Где она? …Тьма, заслон у глаз моих: пыльное бремя борьбы со злом. …Добраться бы к ночи… Зловеще молчит таксист, и город безлюден… и слишком чехол ворсист. Медалью светило сияет — и манит дёрн любого, кто, как бы то ни было, награждён. Как будто бессильных — бескрайний такой матрас! — и мы упокоимся, да… Но не в этот раз! Не в этот, не в этот… И что ж это я… "Постой, проехали… И вообще я, кажись, пустой, прости!"… Дверь водила распахивает, коренаст, и… бог из машины выходит… Оставив нас. Клубника со сливками… Я думал, там легко и весело — на даче-то… "А что клубника?" — пока лишь листики развесила, попробуй ягодку стяни-ка! — их там и нет ещё… Хозяева сигналят парой лиц счастливых: ну правда же, мол? ведь нельзя его не оценить, засилья сливок, — ты видишь, а?.. поможешь, родненький?! И точно! Светлые на тёмном, в траве горят, как антиродинки! глаза котят! — и дочь котёнком от мамы к папе юрко мечется, ногами сливы вскользь калечит; родители: "…Вот так — полмесяца!.. Поможешь, а?"… Я — словно кречет, кидаюсь подбирать ближайшие и обжираюсь в полминуты! "…Эх, вот бы вы, ребята, зажили, срубив весь сад!"… Ногами мнут и — застенчивые, перекатывают, потупившись, янтарь плодов, как метеориты (что все карты бьют!)… И — бродит прошлый год в кладовках. 27.08.16, дер. Анискино Почти буколическое …Не власти или денег! — а… пусть овцы пот со лба слизнут и грянет майский гром, чтоб после — на тебя упало солнце под каким-нибудь особенным углом, а ты… зевнув и паству нежно выматерив, сыграла б… нечто! — губы облизав… Но — годы, годы мимо… Нет, не выйти их заложникам из круга… Всей в слезах — опять лежать и в город спящий вслушиваться. Как будто ты тут вовсе ни при чём, что от любви-свечи осталась лужица, а солнце — вон, одним горит лучом на метроэстакаде, чудо небово! …Бежать бы! и смеяться на бегу б! — да не к кому: здесь агнцев — нет и не было. И флейта моя новых ищет губ. 28.08.16, дер. Анискино Сырость "ЗдОрово, что все мы здесь…" — а тем не менее никак с самого, пожалуй, детства не научимся в руках ту синицу — и не комкать, и удерживать — пока нас не выгонит из комнат Рока жёсткая рука. …И куда же "собралИсь"-то? Никуда. Покой и хмарь. Лишь молитва атеиста тает в осени, как май: чтобы ни окоп, ни ров, а — ждал лишь Опыт нас, бодря; чтобы не было сырого мяса! чувства! сентября! …Самовар дымится древний, поит новую зарю… Дух упадка над деревней, будто дождиком, залью этой тайною мольбою: и за всё, что скрасил им, этим чувством, и… собою чтобы стать — но не сырым! …"Здорово, что все мы здесь" — и вот и весь он, этот сказ. Кисни. Бейся. И — надейся, что не канешь мимо касс… Что — "мы вместе". Что природе люб и мил наш общий лик… и — съедобен как бы вроде пережаренный шашлык. Женщины Рафаэля На районе у нас пожилой такой нищий есть, его знают, не трогают, даже дают поесть, и, любуясь на зори, оранжевые, как форель, он бормочет, бормочет: "Зовут меня Рафаэль…". Я однажды купил ему булочку и воды, он возьми и запомни ("растаяли в сердце льды!") — и теперь, как иду куда мимо, он тут как тут… Мы здороваемся, и — пускай меня люди ждут, но хоть пару минут ему слушателем, да будь! …Говорит он: "Ты, Саша, пальтишко-то мне добудь! — а то видишь же, в чём я хожу… Тебе жаль меня?" — "Разумеется, Рафа… Хорошего тебе дня!" — "Погоди-ка… Не надо жалеть меня, — слышишь, Саш? — потому что… ну, ты понимаешь: судьба не вся ж ещё кончилась… Я — специально теперь такой: чтоб любили! пускай та любовь — пополам с тоской. …Знаешь, женщины все — ненавидят, когда ты ПРАВ, если прав ты — ВСЁ ВРЕМЯ… Они тогда скажут: «Раф, я, наверно, увы, оказалась совсем НЕ ТОЙ… Что ты лезешь ко мне со своей этой правотой?!»… В общем, хоть ты и прав, уступи ей, не спорь, забей, пусть хоть раз победит — раз по жизни тебя слабей, от тебя не убудет… но — будет ЛЮБИТЬ зато!" — мне внушает философ (в истёртом до дыр пальто). Что ответить ему… Изменился ли мир с тех пор, как ему навязал "равноправие" слабый пол? …Моя женщина, дед, — да, пеняла, что прав я, гад, но… желала, чтоб был и силён… а ещё — богат. На районе рассвет занимается. Всё, пора… Жизнь — игра, но заветные правила мне не нра, я желаю других — хоть не знаю, каких… Любых! И спешу. Старику тому булку с водой купив. Поэты "По набережным серых наших рек люблю слоняться: осени парчу в упор уже не видя, как на грех, себе аудиторию ищу. Наивный, вероятно, идиот, — я просто тупо жду, пока она сама меня однажды не «найдёт» с энергией и весом колуна. А дома — по соседству, за стеной ещё один такой живёт поэт… Ни разу не здоровался со мной! Поверьте, никогда — за много лет. Покойно тих, как мутная вода. …От рака умирает? — ничего… И палец я о палец никогда, ни разу не ударю для него!" — вот так вот… И симметрии краса, и скука справедливости, хоть вой, на долю выпадает, как роса, с извечною по берегу ходьбой. Но, главное (признайся же), терпя, как пытку, ежеутреннюю тишь, он пишет — гениальнее тебя! — и этого ты точно не простишь. …Не сея — жать? Тот век уж миновал, теперь эмблемы фондов семенных и башенку венчают, и подвал приметами времён совсем иных… Доносятся гудки и детский гам, груз лет висит на совести, пудов… но ты — бредёшь по серым берегам и хмуро шепчешь: "Хоть бы он подох…". Север Живу, как ненец, сердце теша, ну… Не в том буквальном смысле, что такой-де раскосый будда, вкладом в тишину гордящийся в далёкой, скажем, Койде (что в тундру — ни ногой без тесака, что езжу, общим пользуясь упадком, на стареньком "Буране" — из АК фигачить по полярным куропаткам), — не то, не то (хотя и у меня порой лоснится рожа столь же жирно), а просто… вот, безвременье, звеня, раскинулось, и чувствуешь: да, жив, но уж больно как-то жалко и чуднО на фоне тьмы, оскалом херувима сияющей: мол, Таня плачет, но — ведь даже гибель НЕ непоправима. И веришь каждый раз: сия зима… да, собственно, неведомо, сия ли, но — точно изживёт себя сама на фоне этих северных сияний! Поскольку планка слишком высока, не прыгнуть… но — с достоинством усесться, раз нет исхода (кроме тесака, уставленного в собственное сердце). * * * Как это всё предсказуемо! — ночь толочь в… если не ступке, то в чём же?! — оставить рОжки да ножки от тайны — чтоб выдался день точь-в-точь томик (и девушка с юношей на обложке)… Пухленький томик, ага… Это я аскет, он же с излишествами: то курсив, то сноски… Между страницами — целый уже букет универсального мусора: ВСЁ РАВНО с кем изображать ком невидимых миру слёз в горле, распухшем от яростных разговоров, — ужас… Куда ж это жребий-то нас завёз! — нежных, забивших на доводы, безголовых… Помню ведь, как романтично тропа неслась, дождик пятнал лобовушку, тряслась кабина, — опыт велик… потому-то и жизни всласть учишь теперь, будто только что из кабмина. …Как это было давно: у любимых ног повода ждал воспарить — записной должник у дающей авансы за то только, чтобы мог жадно читать её, будто какую книгу! — будто вчера… чтоб сегодня опять искал — не вспоминая чужую уже — СВОЮ щель, только б забиться… разбившись уже, Икар! Только б не оскудела душа дающей. * * * Нет тебе сна и не будет. Любая мысль — исподволь ест тебе психику, древоточица, совесть изводит, — мол, делом-то хоть займись! Только соседи мешают сосредоточиться: ходят, исчадия ада, на каблуках, — всякая звонко паркетина их по-своему здесь отзывается… Ночь этак проблукав, сон не пришёл… что в итоге судьбу спасло ему: он у меня превратился бы точно в явь — серую, скучную… к жизни — неприложимую… Опыт зато под рукой! — и бубнит, объяв: "Подлинность-то не разменивай на миражи мою!" …Аутентичности — целые вороха… Склад достоверности! и подтверждений залежи! Лишь непонятно, на чьём плече чья рука… да и, пожалуй, вас с ним разделить нельзя уже. …Ходят соседи… Ты сам к ним ходил, но зря: на каблуках — эта явь веселее топчется! (Что же до общества… снова взойдёт заря чувства единого — только когда всё дочиста нами забудется: словно душистый яд, будущее отравляющий духом паперти!) …Нет тебе сна и не будет… Часы стоят. Чтоб было время с ума сойти… и В СЕБЯ прийти.